От Ларисы Вайцель (ученица, подруга, г. Златоуст)

Её великой Памяти
Как кружит голову печаль…
А пальцы трепетно взлетают…
И бесконечно звуков жаль,
Что за Судьбой не поспевают…
Окрест взорвётся тишина…
И в Путь…по выпавшему снегу…
И стонет Музыка, идя по следу
И на ветру дрожит слеза…

…Это была первая встреча… Ноябрь… Она не шла! Она парила над паркетом оперного театра, отражаясь в зеркалах и бликах свечения люстр, казавшихся невероятно громоздкими по сравнению с ней: такой грациозной и хрупкой, такой воздушной и неземной … ореол нежно сиреневого облака развевался слегка накинутым шарфом и благоухал ароматом Весны... шуршание складок напоминало сказочный шелест листвы… Казалось, что весь мир куда-то отдалился, затмился и померк в свечении её нимба… Улыбка, едва касавшаяся губ, своей неповторимой загадочностью могла быть сравнима лишь с улыбкой Джаконды…Она не шла…она парила на крыльях Музыки, вечно звучащей в её безгранично-любящем Сердце и находящей мгновенный отклик в Её тонко чувствующей и глубоко сострадающей Душе… С того самого момента и до сегодняшнего дня эта встреча не прерывалась ни на одно мгновение  и не прервётся никогда…

Я жду, когда затихнет день и подкрадётся тихий вечер
И упадёт на плечи тень, и невзначай зажгутся свечи…
И чья-то тонкая рука коснётся пальцев…и оттуда
Польётся музыки река и тихих, нежных снов запруда…

…Эти строки посвящены Ей… и в какие бы времена я не садилась за рояль, лишь только одно прикосновение к клавишам, как Она вдруг являлась предо мной подобно Белокрылому Ангелу и незримо присутствовала, слыша каждый звук и его окраску! Да! Именно живописи тончайшими пуантами звуковой кисти, погружению, при этом, в глубочайшую бездну музыкальной палитры всех веков и столетий, Она не учила! Нет! Умоляла… Просила. Призывала! Требовала!! Приносила в жертву!!! И откуда только бралась эта Её сила! Её невидимая никому кроме Господа Мощь! А порой и диктат: «Нет, Ларочка! Не тот звук!! Не тот!!! Ты должна уметь добывать его из любого инструмента!» Да! Именно добывать звук, порой до боли, рождая его в тяжких муках творческого поиска. «Ларочка,  Музыка жестока…ей надо служить! Её нельзя предавать… она наказывает сурово!» И она служила… Даже когда с высоты своего земного полёта Она уже начинала заглядывать за грань жизненного круга, несмотря ни на что и вопреки всему, Она всегда говорила о Музыке и слышала Её внутри и вовне себя. «Чайковский и Рахманинов – это два моих крыла! Они несут и держат меня! Чайковский…такой  тончайший, удивительный и неповторимый мелодист! А Рахманинов! Его гармонии – колокольный набат! Это просто что-то невероятное! Ты согласна со мной, Ларочка, моя дорогая?» Конечно, Региночка, моя незабвенная, моя любимая, моя несравненная! Я всегда и во всём была с тобой согласна! Я только не согласна с тем, что это была наша с тобой последняя встреча на бренной Земле! Но, даже стены реанимации в тот момент, когда Ты говорила о Музыке раздвигались от твоего лучезарного света и ангельской чистоты…Они рушились … Твоей Душе было в них тесно…Ты уже тогда готовилась к Полёту… И это была наша последняя встреча…